Я, Бабушка, Илико и Илларион - Страница 39

В глазах у меня вдруг потемнело, все вокруг завертелось, закружилось… Чтобы не упасть, я ухватился за веревку.

«Нау-у-у!» — застонал колокол.

Я снова дернул веревку, потом еще и еще раз.

«Hay!.. Нау!.. Нау-у-y!» — пел колокол.

Звуки сперва срывались отдельными серебристыми каплями, потом слились, поплыли непрерывными волнами, заполняя собою монастырский двор, ночь, весь подлунный мир…

Я стоял на колокольне, внимал песне колокола, видел солнце и чувствовал, что теряю сознание…

ДРОВА

Я и Илларион сидим в тени дерева и мирно беседуем. Илларион любит поговорить на научные, политические и литературные темы. О любом явлении жизни у него свое особое представление, голова его полна всевозможных собственных теорий. Он не признает никаких авторитетов, кроме меня. Впрочем, и на меня он нередко смотрит с явным подозрением.

— Где ты это вычитал? — иронически спрашивает он.

Я называю источник.

— Мда-а-а… Ну, знаешь, книги ведь тоже пишутся людьми. Так что ты не очень-то доверяй им… В шарообразность Земли Иллариону все же пришлось поверить, потому что на эту тему я прочитал ему почти двухчасовую лекцию. Верит он и в то, что, просверлив насквозь Землю, можно очутиться в Америке. Но почему же в таком случае люди не сверлят Землю — этого Илларион никак не может понять. На сей раз в нашей беседе принимает участие бабушка. Вместе со своей пряжей она примостилась тут же, на пеньке.

— Хорошо, сынок, вот ты говоришь, что сперва на свете появились животные, а потом человек. А кто же тогда доил коров и коз?

— Никто! Часть молока высасывали телята, а остальное проливалось…

— Слышишь, Илларион? Молоко проливалось!

— Это еще ничего, Ольга! Ты спроси-ка у него, как труд превратил обезьяну в человека!

— А ну, расскажи, сынок!

— А что тут рассказывать? Взгляни на Иллариона и Илико — сама убедишься!

— Эй ты, сопляк! Если зеркала нет, хоть в колодец посмотри на свою рожу! — обижается Илларион. — Ты лучше расскажи своей бабушке, какой ты набрался премудрости!

— Так вы все равно ничего не поймете!

— Стыдишься? — ухмыляется Илларион.

— Ну так расскажи ты, Илларион! — просит бабушка.

— А что рассказывать-тo! Наплел какую-то чушь!

Послушать его, так получается, что обезьяна проголодалась и начала обрабатывать землю… — Смотри ты!.. Дальше?

— Не могла же она лежа копать? Ну и стала на ноги.

— Правда, сынок?

— Брешет он!

— Ага, отказываешься от своих слов?!

— Разве я тебе так объяснял?

— Хорошо, если б так! А то я половины не понял.

Я махнул рукой. Илларион продолжал:

— Так вот, начала обезьяна копать землю…

— А где она взяла заступ?

— Вот про это я забыл спросить!.. Эй ты, дурень, откуда у твоей обезьяны взялся заступ?

— Как откуда? Пошла она в сельмаг к Оцойе и говорит: "Эй, браток! Дай-ка мне вон тот восемнадцатирублевый заступ! " — ответил я.

— А что, тогда Оцойя тоже был обезьяной? — спросил Илларион.

— Оцойя, положим, и сейчас обезьяна! — вставила бабушка. — С килограмма гвоздей украл добрых двести граммов да еще сдачу недодал!

— Привет соседям!

Мы оглянулись. У калитки стоял улыбающийся Илико. Илларион испытующе посмотрел на него и спросил:

— Илико Чигогидзе, признайся честно: как враг или как друг ты к нам пожаловал?

— Ты по крайней мере можешь быть спокоен. Я об тебя даже руки марать не стану! — ответил Илико. — Пришел к соседям за советом!

— Ну тогда милости просим! Илико подошел к нам, еще раз вежливо поздоровался и присел на бревно. Потом достал из кармана кисет, отсыпал себе табаку, а кисет спрятал обратно. Из другого карманов он достал другой кисет и протянул нам:

— Закурите?

Илларион взял кисет, открыл, понюхал табак и вернул обратно.

— Это, Илико, дорогой, принимай по порошку три раза в день. Таким, как ты, помогает!

— Опять наперченный? — спросил я.

— Нет, трава! — ответил Илларион. — Ну, не скажешь, зачем притащился? Илико даже не посмотрел на Иллариона, повернулся к бабушке и начал:

— Что с ним говорить, дорогая Ольга. Видишь, ядом брызжет. У тебя, правда, тоже сладкий сироп не бьет фонтаном, но ты — женщина мудрая, посоветуй мне, как быть, что делать? Уйти совсем из села или убить человека и сесть в тюрьму?

— Боже мой, какие страсти!.. Что с тобой случилось?

— Сейчас узнаешь… Как ты думаешь, легко ли было мне сплавлять дрова по Губазоули? Вот и Зурикела мне помогал тогда…

— Ну и что же?

— А то, что кто-то ворует мои дрова! Понимаешь? Какой-то бессовестный жулик тащит дрова! И никак мне не удается поймать его! Какую ночь не сплю!

— Господи! И из-за этого ты хочешь убить человека?

— Горло перегрызу собственными зубами! Лишь бы схватить мерзавца!

— Что я тебе посоветую, Илико? Не пойманный — не вор.

— Но я-то обворован?

— Конечно!

— Ну, хорошо!..

Илико решительно встал и направился к калитке.

— А ты сложил бы дрова у себя в комнате, — крикнул Илларион, — или спал бы прямо на поленнице!

— Спасибо за добрый совет, Илларион! Если б не ты, что бы я делал, несчастный! — откликнулся Илико и ушел. В тот же вечер Илико пришел к нам домой и притащил с собой огромного петуха с великолепными шпорами и ярко-красным гребешком.

— Что это такое, Илико? — удивилась бабушка.

— Неужели по нему не видно, что это петух?

— А что с ним такое?